Александр Мелихов
Под охлаждающим душем цифр и фактов

В памятке психотерапевта, работающего с людьми, которые оказались на грани самоубийства, есть простой, но мудрый совет: прежде всего снять ощущение неотложности — “через минуту будет поздно”: именно в лихорадочной спешке люди творят наиболее непоправимые безумства. Таким психотерапевтом выступает известный петербургский социолог Леонид Кесельман в своей последней книге “Социальные координаты наркотизма” (СПб, 1999). Он просматривает упивающиеся спинным холодом публикации (“95% молодежи...”, “рост в 12 раз...”, “национальная катастрофа...”, “велика Россия, а отступать некуда...”) и приходит к выводу, что многократно процитированная ложь превращается в миф, — тем более опасный, что цифровое обрамление придает ему подобие научности — в духе “Капитала” товарища Маркса.
Между тем, обширные данные по типичному большому городу (Самара), а также соответствующей области центральной России показывают, что хотя бы однажды пробовали наркотики 10-15% взрослого населения (женщины в 3-4 раза реже мужчин), причем лишь для половины из них они сделались заметным жизненным спутником, — но половина этой половины, к счастью, сумела с ними расстаться. Вот эта четвертушка от 10-15 процентов, видимо, и составляет ядро поражения.
Это немало, это очень много, тем более что две трети этих многих тысяч составляет молодежь, но до национальной катастрофы — до крушения наследуемых социальных институтов — еще довольно далеко: уровень прикосновенности к психоактивным веществам у нас примерно среднеевропейский, а даже и Соединенные Штаты, где “вкус” наркотиков незнаком лишь одному из трех молодых людей, не похоже, чтобы дышали на ладан. Иначе говоря, наркотики (в отличие от алкоголя) представляют огромную опасность в первую очередь не для национального целого, а для множества “физических лиц”, девять десятых из которых приобщились к этой заразе до двадцати лет. Именно перед этой возрастной группой и должны быть возведены главные барьеры. Проблема только в том, какими им следует быть. И общественная истерия здесь не лучший советчик. Я намеренно не касаюсь вопроса, нужно ли сажать в тюрьму потребителей наркотиков или эта свирепость, кого-то действительно отпугнув, остальных погрузит в безвыходное криминальное болото (между тем как, считает Л.Кесельман, улучшение ситуации может произойти обратным образом: круг “дегустаторов” будет расширяться, а круг регулярных потребителей — сужаться) — я готов допустить, что следует предавать огню и мечу целые кварталы, где замечен “наркоман”. Но руководствоваться при этом необходимо целесообразностью, а не страстями, воспаленными ведомственными страшилками да журналистским враньем.
Сегодня за уголовное преследование потребителей наркотиков выступает примерно половина населения — против почти в полтора раза меньше. Чье мнение более разумно, обсуждать, повторяю, не стану, но Л.Кесельман напоминает, что на излете советской власти приблизительно четверть населения высказывалась за “ликвидацию” только народившихся на свет “наркоманов”, почти треть за ликвидацию проституток и каждый третий — за ликвидацию гомосексуалистов, — это в стране, где почти каждый имеет приятеля-алкоголика, если только сам таковым не является!
Выдающийся социальный мыслитель Эмиль Дюркгейм очень убедительно показал, что с незапамятных пор наиболее жестоко караются не те преступления, которые наносят обществу наибольший ущерб, а те, которые наиболее сильно оскорбляют какие-то глубокие и отчетливые коллективные чувства. Глас народа — глас Божий, а Богу мало дела до низких бытовых материй, он карает прежде всего за оскорбление святынь: грешника милуй — еретика казни. Но государственные люди, обязанные интересоваться еще и реальными последствиями своих решений — они очень любят прикрываться мнением народным, которое было бы гораздо точнее назвать народными чувствами. И учитывать эти чувства действительно необходимо, но — прежде введя их в истинные берега. То есть предоставив им в качестве горючего истину, а не сказку.
Возведя для начала заслон публикациям раздутых и просто выдуманных цифр. Я понимаю, что свобода профанов фантазировать и свобода шарлатанов лгать сама есть первейшая из демократических святынь, а потому и не мечтаю о невозможном — о цензуре знающих и ответственных. Я мечтал бы, самое большее, о том, чтобы сомнительные цифры и факты сопровождались комментариями специалистов. А если по какому-то вопросу мнения специалистов не совпадают — пусть приводятся несколько мнений, — в науке с ее фильтром и против кликуш и мошенников мнений не бывает очень уж много. Хотя, впрочем, и сама их разноголосица способна послужить холодным душем для воспаленных страстей.

last update 05/02/2001