Александр Мелихов
Дубовый листок оторвался от ветки родимой

Приходится слышать, что употребление наркотиков среди молодежи настолько престижно, что выстоять под этим давлением способны лишь железобетонная добродетель да шизоидная отгороженность. Но данные, приведенные в “Социальных координатах наркотизма” Л.Кесельмана, более обнадеживающие. Две трети опрошенных не согласны с тем, что “сейчас престижно употреблять наркотики”, имея более чем трехкратный перевес над своими оппонентами. Причем те, кто более или менее регулярно употребляет наркотические вещества, в основном тоже не считают это престижным занятием (приблизительно 57% против 26%). Наиболее же часто не приемлют тезис о престижности те, кто пробовал, но бросил (70% против 18%).
Любопытно: после знакомства с наркотиками, их престиж падает. А чтобы опустить его окончательно, имеет смысл почаще между делом напоминать, что типичный алкоголик и наркоман вовсе не Эдгар По и не Есенин, не Бодлер и не Брюсов, а серая малообразованная личность. По крайней мере, связь уровня образования с потреблением наркотиков оказалась отрицательной: лица с неполным средним употребляют наркотики более чем в три раза чаще, чем обладатели вузовских дипломов.
А вот воздействие образования родителей на приобщенность к наркотикам их потомства оказывается более сложным. На первый взгляд, образование родителей вообще не играет роли: если мать закончила только ПТУ, дети знакомятся с наркотиками приблизительно в двадцати девяти случаях из ста; если же она имеет высшее (незаконченное высшее) образование, — знакомы с наркотиками оказываются все равно двадцать девять. При наличии отца-“пэтэушника” дети пробуют наркотики примерно в двадцати восьми случаях из ста, и высшее (незаконченное высшее) образование отца практически не меняет эту картину. Но если провести более тонкую дифференциацию...
Если — вполне условно — обозначить тех, кто пробовал наркотики один-два раза, “дегустаторами”, а тех, кто их пробовал многократно, “потребителями”, то соотношение “дегустаторов” и “потребителей” среди потомства образованных и необразованных родителей, окажется весьма различным. Потомство матерей, закончивших ПТУ, разделяется на “дегустаторов” и “потребителей” следующим образом (в процентах от общего числа опрошенных): “дегустаторы” — 18,7, “потребители” — 10,2. То есть потомство “пэтэушниц” пробует и бросает почти вдвое чаще, чем продолжает “употреблять”. У наследников же матери-“вузовки” картина обратная: “дегустаторы” — 12,3, “потребители” — 16,6, — остается в наркотической зоне на треть больше, чем уходит. Связь с образованием отца качественно та же: остается больше, чем уходит, а в случае отца-“пэтэушника” она почти не меняется даже и количественно: “дегустаторов” 18,1%, “потребителей” 10,0%. Наличие же отца-“вузовца” порождает 13,3% “дегустаторов” и 14,9% “потребителей”, — рост от “дегустаторов” к “потребителям” по-прежнему имеется, но заметно менее выраженный: складывается впечатление, что “измена” матери обходится дороже, чем “измена” отцу.
Почему так происходит — потому ли, что образованная мать отказывает на детей большее влияние, чем отец, потому ли, что образованной матери чаще соответствует и образованный отец, — вопрос открытый. Но вот слово “измена” я употребил не случайно. В мистически настроенном уме вообще может зародиться подозрение, что круг образованных людей обведен невидимой защитной границей — перешагнув которую, однако, отступник имеет гораздо больше шансов увязнуть в наркотическом болоте, чем тот, кто изначально был слабее защищен.
Разумеется, это только иносказание, в реальности никаких таких границ, конечно же, не существует, а обнаруженному факту можно дать несколько объяснений. Первое — “психиатрическое”: отпрысков образованного семейства на столь рискованные эксперименты чаще подталкивают какие-то патологические свойства личности, а у таких, согласно теории коморбидности (имеется в виду наличие сопутствующего диагноза), имеется и больше шансов “подсесть”. Второе объяснение — “социальное”: в образованный круг труднее вернуться — надо снова поступать в институт, закончить его после всех истязаний собственного мозга, — это гораздо труднее, чем вновь устроиться на завод. И третье объяснение — “психологическое”, принадлежащее Дм.Циликину: отпрыск образованного семейства способен на гораздо более чарующие наркотические переживания — вследствие чего ему и расстаться с ними труднее. Какой фактор из перечисленных более влиятелен — вопрос к будущему исследователю. Но в том, что отрыв от своей социальной “почвы” несет психологические опасности — в этом сомневаться трудно.
Согласно одному исследованию, социологический портрет “рядовой” алкоголички и алкоголички, совершавшей попытки самоубийства, чрезвычайно не схожи друг с другом. “Рядовая” алкоголичка имеет низкий уровень образования, происходит из необразованной пьющей семьи, алкоголь употребляет в компании и конфликтует в основном с другими, а не с собой. Алкоголичка же суицидентка и сама имеет образование выше среднего, и происходит из образованной непьющей семьи, и алкоголь употребляет преимущественно в одиночку (притом запойным образом), и конфликты имеет в основном внутренние.
Самое надежное дело — продолжать дело предков. Иначе — мы все читали Лермонтова: дубовый листок оторвался от ветки родимой...

last update 05/02/2001